— У меня муж, — сказала она слабым голосом, озираясь вокруг, — дети играли поодаль, у кромки прибоя. Его губы коснулись ее пальцев. Джо, вздрогнув, отняв руку, стиснула зубы: "Рав Судаков, так нельзя, это грех, я ведь замужем…"
От него пахло сандалом, серые, в темных ресницах глаза горько посмотрели на нее: "Сара…, Один только раз, я прошу, просто чтобы знать, как это — я ведь никогда еще так не любил". Он отвернулся и повторил: "Никогда".
Мальчики убежали куда-то вдаль, Элишева спала, укутавшись шалью. Джо, задохнувшись, почувствовала его поцелуй. Он был нежный, медленный, долгий, — подумала она, — как тихий, весенний день.
Она плакала, неслышно, чтобы не разбудить дочь. Потом, умывшись, постояв над фаянсовым тазом, посмотрев на бледное, взволнованное лицо в зеркале, Джо тихо сказала: "Я не знаю, не знаю…, Что мне делать, Господи?"
Марта разложила по тарелкам курицу: "Всем быстро мыть руки, мальчики, — вам особенно!".
Ратонеро устроился под столом. Моше, наклонившись, погладил собаку: "Мы тебе костей оставим".
Уже в умывальной, Элизабет, склонив голову набок, осмотрела Моше: "Почему у тебя два локона, как у девочки?"
Мальчик покраснел и, вытирая руки, ответил: "Это заповедь, из Торы, у моего папы тоже так. А что?"
— Да ничего, — пожала плечами Элизабет. Сверкнув зелеными глазами, девочка добавила: "Мне нравится, красиво. А у Давида, — она подтолкнула племянника, — их нет".
— У моего папы тоже нет, — гордо ответил Давид, и они вернулись в столовую. Уже когда мальчики пробормотали молитву после еды, в дверь постучали. "Это мой папа, — зевнул Моше, — пришел за мной. Тетя Марта, так все вкусно было, так вкусно — как у мамы".
— Папа, — холодно повторила Марта, открывая дверь.
Он отвел глаза, увидев блеск неприкрытых, бронзовых волос. "Не еврейка, — понял Степан. "Еще, не приведи Господь, Моше не кошерной едой тут кормили. С них станется, ничего не соблюдают".
— Здравствуйте, рав Судаков, — вежливо сказала женщина. "Я подруга Сары, меня Марта зовут".
— Марта, — он нахмурился: "Откуда-то я это имя знаю, или видел его уже…, Да какая разница".
— Я вас в синагоге слушала, — объяснила она, глядя на него прозрачными, зелеными глазами. "Вы очень, — женщина поискала слово, — проникновенно говорили, рав Судаков".
— Не надо ему говорить о Теодоре, Изабелле, Джованни, — усмехнулась Марта. "Хорошо, что я вблизи на него посмотрела, теперь все и понятно".
— Спасибо, — он покраснел. Уперев глаза в каменные ступени, Степан позвал: "Моше! Нам пора заниматься. А где, — он покашлял, — госпожа Мендес де Кардозо?"
— Прилегла отдохнуть после обеда, — спокойно отозвалась женщина, — как положено в Шабат. До свидания, Моше, — улыбнулась она.
— Вы не передадите ей записку? — Степан порылся в кармане капоты. "Это о книгах, которые я рекомендую для ее сына".
— Она отдаст, — подумал Степан, беря Моше за руку. "Можно не сомневаться, отдаст. Значит, завтра госпожа Мендес де Кардозо уже будет моей".
— Разумеется, — Марта протянула нежную, блистающую кольцами руку. Он опустил туда свернутый, запечатанный листок бумаги.
Уходя по набережной канала к синагоге, он оглянулся — над черепичной крышей дома реяли чайки. Женщина все стояла, прислонившись к двери, закинув голову вверх, следя за птицами.
— Папа, — прервал молчание Моше, — тетя Марта так интересно рассказывала о Новом Свете, она же там родилась! Она знает дядю Теодора, и дядю Джованни и Пьетро, всю нашу семью! Пьетро уже в школе учится, у него братик маленький родился, Франческо, — Моше посмотрел на отца, и увидел, что тот улыбается.
— Ну и славно, — искренне сказал Степан. "Та самая герцогиня Экзетер, — успокоено понял он. "Она просто отнесет записку Саре, вот и все. Такие люди не читают чужих писем".
Над каналом все кружили птицы. Он, почувствовав на лице свежий ветер с Эя, сказал сыну: "Хорошо!"
Марта закрыла дверь и огляделась — дети уже ушли наверх. Она присела к уставленному грязными тарелками столу. Рассеянно потрепав Ратонеро по рыжей голове, женщина спокойно взломала печать на записке.
Женщина внимательно прочитала ровные строки: "Вот оно, значит, как. Он, — Марта поднялась и начала составлять тарелки в стопку, — просит письмо сжечь. А мы, — она открыла дверь в сад, и, выпустив Ратонеро, прошла к колодцу, — мы не сожжем. Нет, рав Судаков, — издевательски повторила она, — не сожжем".
Помыв посуду, Марта поднялась по лестнице и постучала в спальню Джо.
— Открыто, — услышала она тихий голос, и нажала на бронзовую ручку.
Элишева спала. Джо лежала на кровати, свернувшись в клубочек, разметав по шелковой подушке темные волосы. Она все смотрела на голубое, весеннее небо. Потом, так и не поворачиваясь к Марте, Джо спросила: "Что там? Давид сказку хочет, перед сном? Я сейчас встану, сейчас…, - ее голос надломился. Марта, присев на постель, вздохнула: "Они сами улягутся с Элизабет, большие уже. Тебе это принесли, — угол рта женщины дернулся, — ты прости, я прочитала".
Марта увидела, как заалели щеки Джо. Та, едва шевеля губами, спросила: "Зачем?"
— Вставай, — велела Марта. Как маленькую, подняв Джо с постели, она вытолкала женщину из комнаты. Та не сопротивлялась.
— Садись, — Марта раздула очаг на кухне. Заметив взгляд Джо, она сварливо сказала: "Шабес гой вы это называете, я знаю".
Джо опустила голову: "Господи, хоть бы умереть. Стыд, какой стыд. Как я Иосифу в глаза посмотрю, и Марта — она это все видела, что он…, рав Судаков, там написал".
Марта разлила кофе по чашкам: "Иди в сад".
Присев на скамейку, она достала из бархатного мешочка тонкую сигару, и, чиркнув кресалом, раскурив ее — всунула в руку Джо.
— Шабат, — слабо запротестовала та.
Марта усмехнулась: "Соблюдай, только сначала при живом муже под чужого не ложись. Или ты только собиралась? — Марта склонила изящную голову. Джо, выронив дымящуюся сигару — разрыдалась.
Она плакала, глотая слезы. Потом, сцепив длинные пальцы, женщина мрачно сказала: "Я сама не знаю, что на меня нашло, Марта. Я ведь люблю Иосифа, больше жизни люблю…, И с этим…, с ним, — Джо глубоко вздохнула, — с ним ничего не было, — он только один раз меня поцеловал, и все…"
— Какой мерзавец, — угрюмо подумала Марта, — знает же, что Иосиф его дочери зрение спас, и все равно — это его не остановило. Раввин, — она раздула ноздри. Справившись с собой, затянувшись сигарой, Марта вздохнула: "Зачем тебе это, милая? У вас дети — любой позавидует, муж наглядеться на тебя не может…"
— Он уехал, — Джо все всхлипывала. "И потом тоже…Иосиф говорил, что, если бы тут евреев брали в армию, как в Америке — он бы тоже пошел".
